Реферат на тему: Понятие и предмет международного частного права

Введение

Задание 1

1. Понятие и предмет международного частного права

Понятие международного частного права (далее по тексту - МЧП) неоднозначно. Наибольшие расхождения в этом понятии наблюдаются именно в российской науке. Целесообразно их и рассматривать: это в основном взгляды представителей условно называемых цивилистической школы, школы международников и теории полисистемного понимания МЧП.

Она исходит из того, что МЧП включает в себя следующие компоненты.

1. Коллизионные нормы в широком их понимании. Эта составляющая МЧП наиболее общепризнаваема. Но нормы эти, разумеется, не международные по происхождению, а национальные, включая и реципированные по своей природе нормы немногих упомянутых унификационных конвенций о применимом праве.

ГК РФ (разд. VI) в российское МЧП кроме общих положений (гл. 66) включает нормы права, подлежащего применению при определении правового положения лиц (гл. 67), а также нормы права, подлежащие применению к имущественным и личным неимущественным отношениям (гл. 68). В разд. VI ГК РФ по сути концептуально доминируют коллизионные нормы (иначе - нормы, определяющие применимое право)1. При этом п. 1 ст. 1186 ГК РФ предусматривает возможность использовать в качестве правового инструментария для определения права, применимого к гражданско-правовым отношениям, кроме самого ГК РФ: международные договоры Российской Федерации, другие законы (предусмотренные п. 2 ст. 3 ГК РФ), а также обычаи, признаваемые в Российской Федерации. В смысле п. 1 ст. 1186, таким образом, международные договоры в параметрах МЧП Российской Федерации трактуются лишь в качестве коллизионного средства. Разумеется, при этом нормы международных договоров, на наш взгляд, как в принципе и любые международные нормы, не имеют прямого действия (см. выше), но применяются в качестве реципированных норм, составляющих часть правовой системы РФ (ч. 4 ст. 15 Конституции РФ), часть, хотя и имеющую приоритетную силу, но концептуально не отличающуюся от других частей этой системы.

2. Многие правоведы цивилистической школы считают, что в МЧП входят и внутренние материального характера нормы, которые непосредственно регулируют отношения с так называемым иностранным элементом, в том числе гражданско-правовые отношения во внешней торговле, в первую очередь экспортно-импортную куплю-продажу, вопросы денежных обязательств, связанные с изменениями покупательной способности денег во внешней торговле, и т.п.2

Все это, по существу, фрагментарно, эпизодически используемые нормы и институты разных отраслей национального законодательства. Но корректно ли считать системно некую норму одновременно и нормой, к примеру, российского гражданского обязательственного права, а в конкретной ситуации и нормой российского МЧП? К тому же обычно, когда решается вопрос о том или ином применимом к спору национальном материальном праве, речь никогда не идет о российском (или ином) МЧП, но о российском (или ином) праве как таковом.

Что касается самого термина "иностранный элемент", то он, хотя и прочно укоренился в российской правовой науке и даже употреблен в законодательстве (ст. 1186 ГК РФ), не представляется вполне точным; так, в частности, те или иные транснациональные отношения, prima facie трактуемые как содержащие "иностранный элемент", в результате примененного коллизионного метода могут оказаться целиком подпадающими под иностранную юрисдикцию, т.е. становятся формально-юридически вполне иностранными, а не лишь содержащими "иностранный элемент".

Составной частью МЧП многие видные адепты отечественной цивилистической школы считают, таким образом, те или иные нормативные фрагменты национального законодательства, которые при рассмотрении споров с так называемым иностранным элементом бывают иногда задействованы в качестве применимого права и которые на этом основании втягиваются как бы в некую аморфную составляющую национального МЧП. Логичнее было бы, на наш взгляд, рассматривать такие нормы в качестве того, чем они формально и реально являются, - нормами различных соответствующих отраслей национального права, и не более того.

Представляется в этом отношении правильной точка зрения Л.А. Лунца, который полагает, что включение отдельных общих норм национального гражданского права, применимых к отношениям с так называемым иностранным элементом, в состав МЧП необоснованно; встав на такой путь, "мы пришли бы к тому, что граница между международным частным правом и гражданским правом была бы вовсе стерта"3. На наш взгляд, вообще термин "иностранный элемент", употребленный и в ст. 1186 ГК РФ, очевидно, не адекватен определению того или иного правоотношения как международного. Думается, точнее было бы говорить о "транснациональных" ("трансъюрисдикционных") отношениях.

С положением, что "все нормы, регулирующие гражданско-правовые отношения с иностранным элементом", необходимо включать в сферу МЧП4, можно было бы, на наш взгляд, в свете утверждения Л.А. Лунца согласиться, только если под сферой МЧП понимать специальную отрасль правоведения - МЧП, но отнюдь не отрасль права в объективном смысле.

Во-первых, такого рода нормы в разных отраслях права хотя и существуют, но не выделяются в законодательстве специально, тем более в виде особых правовых институтов в качестве применимых именно к отношениям с "иностранным элементом".

Во-вторых, теоретически и практически чуть ли не любая гражданско-правовая (и не только гражданско-правовая) национальная норма может оказаться применимой к отношениям с "иностранным элементом". Главное, во всяком случае, то, что к любым правоотношениям независимо от наличия "иностранного элемента" всегда применимо не некое МЧП (какого государства?), но всегда то или иное конкретное национальное право (его отрасль). Это, в частности, относится и к правовым нормам, находящимся в различных иных, кроме гражданского, отраслях национального права и специально посвященных правовому положению иностранных лиц, семейным, трудовым и иным отношениям с так называемым иностранным элементом. Таковые нормы остаются тем не менее в составе соответствующих отраслей того или иного национального права и системно-законодательно не могут одновременно произвольно включаться в состав расширительно понимаемого МЧП.

Что касается вопросов правового положения лиц, в том числе иностранных, а также международного гражданского процесса5, все это относится к регулированию соответствующими материальными нормами, однако не частного, но публичного по своему характеру права в рамках той или иной национальной правовой системы (в таких отраслях ее, как гражданское право, гражданский процесс, административное право и т.д.). И только когда возникает коллизия между национальными правопорядками, в соответствующих случаях для определения применимого права служат национальные нормы, в том числе императивные (например, в гл. 67 "Право, подлежащее применению при определении правового положения лиц" ГК РФ).

Наконец, ratio legis весьма важно отметить, что согласно п. 1 ст. 1186 ГК РФ право, подлежащее применению к гражданско-правовым отношениям, осложненным так называемым иностранным элементом, трактуется, по сути, как объект, определяемый коллизионным способом (на основании международных договоров Российской Федерации; ГК РФ; других законов, предусмотренных п. 2 ст. 3 ГК РФ, а также обычаев, признаваемых в Российской Федерации. Именно это - исчерпывающий перечень коллизионных правовых средств). Но этот объект (материальное право) для коллизионного выявления отнюдь не трактуется в п. 1 ст. 1186 как составная часть МЧП.

Отметим также, что если в круг норм, входящих в российское МЧП, включать и все различные российские материально-правовые нормы, применяемые для регулирования отношений с "иностранным элементом", то аналогично следует трактовать и соответствующие применяемые для регулирования отношений с "иностранным элементом" нормы всех многочисленных иных возможных государств, право которых потенциально может быть задействовано на основе российских коллизионных норм при разрешении споров в России. Но такие иностранные материальные нормы в соответствующих национальных правовых системах (а также и доктринально) со всей очевидностью не будут трактоваться как нормы МЧП соответствующих стран. Иначе говоря, ситуация по меньшей мере выглядит системно неадекватной.

Теория, выдвинутая С.Б. Крыловым и И.С. Перетерским, о принадлежности к МЧП как коллизионных, так и материальных правовых норм, очевидно, не случайно появилась в "нужном месте и в нужное время", а именно в Советском Союзе в 1930-е гг., когда с победой социализма отпали все нормы, регулирующие отношения внутри частнокапиталистического сектора, вполне в русле известного ленинского подхода: "...для нас все в области хозяйства есть публично-правовое, а не частное...". Подведение национальных советских материальных норм, по сути все же регулирующих частноправовые отношения, под крышу МЧП (института, социалистической теорией не исключавшегося из системы права) означало в те годы своего рода "легализацию" в рамках этого института частных правоотношений. Кроме того, это согласовывалось и с действующей фактически автаркической ориентацией советского права по отношению к праву буржуазных государств.

В связи с этим, очевидно, оправданно с учетом изложенных выше соображений переосмысление сложившегося в отечественной цивилистической доктрине в специфических условиях 30-х гг. XX в. устойчивого расширенного понимания МЧП.

3. Существует некоторое относительно небольшое число международных договоров, конвенций, направленных на регулирование именно частноправовых отношений. Однако по существу такого рода регулирование, во-первых, распространяется не только на частноправовые, но и на публично-правовые отношения (например, это особенно касается конвенций об интеллектуальной собственности), а во-вторых, соответствующее регулирование осуществляется не "прямо", но рецепционно, что вообще свойственно любым конвенционным нормам, и в этом отношении в действительности нет разницы между применением государствами любых международных договоров. Конвенции о частном праве в этом смысле принципиально ничем не отличаются от иных международных договоров.

Для возможного выделения в рамках национального правопорядка в виде особого (международного) института или отрасли тех норм, которые реципированы из международных договоров унификационного характера важно, казалось бы, то, что эти нормы (будь то частноправовые или публично-правовые) ориентированы исключительно на применение только в международных, точнее - транснациональных (но не во внутренних) отношениях (например, "букет" Конвенций о международной купле-продаже товаров, международном финансовом лизинге и международном факторинге).

Исходя, однако, из этой логики, если выделять тот или иной внутринациональный правовой институт, состоящий из материальных норм, реципированных из международных конвенций по частному праву, на том же основании надо выделять и внутринациональные правовые институты, составленные из материальных норм, реципированных из международных конвенций и по другим публично-правовым отраслям, регулирующим транспорт, иностранные инвестиции, экологию и т.д. Причем у каждого государства в зависимости от участия его в тех или иных конвенциях будут свои соответствующие внутринациональные (с "международной начинкой") институты. Все это может привести только к полной путанице и вовсе не диктуется практической необходимостью. Тем не менее это уже наблюдается в некоторых отечественных учебниках по международному праву6.

Сущность как международно-правовых норм, прямо рассчитанных на урегулирование (в том числе методом унификации) транснациональных частноправовых отношений, так и международно-правовых норм, применяемых для регулирования публично-правовых отношений, дуалистична. С одной стороны, они сохраняют все изначальные свойства норм международного права, и к ним применимы все общие нормы и принципы этого права. С другой стороны, они, будучи реципированы в национальные правопорядки, действуют в качестве национальных норм, но норм автономных, связанных, "иммунных" (однако нельзя сказать, что необратимо иммунных) от произвольных изменений национальными властями. Именно дуалистический характер, в частности, и международно-правовых норм из конвенций о частном праве, понимаемых "цивилистической школой" как нормы МЧП, определяет и их особую роль в национальном праве.

Предусматриваемая ч. 4 ст. 15 Конституции РФ принципиальная приоритетность международных договоров нашла четкое отражение и в ГК РФ - разд. VI "Международное частное право", п. 3 ст. 1186: "Если международный договор Российской Федерации содержит материально-правовые нормы, подлежащие применению к соответствующему отношению, определение на основе коллизионных норм права, применимого к вопросам, полностью урегулированным такими материально-правовыми нормами, исключается". Иначе говоря, исходя из п. 3 ст. 1186 не следует "ломиться в открытую дверь" и искать применимое право, когда оно уже полностью обусловлено международным договором.

Между тем в одном из авторитетных комментариев к части третьей ГК РФ п. 3 ст. 1186 трактуется совсем в ином смысле: "Несмотря на то что в разд. VI преобладают коллизионные нормы и кодификация их придает разделу значение свода коллизионного права, в заголовке раздела не следует усматривать основание для ограничения международного частного права коллизионными нормами. Такой вывод не будет соответствовать п. 3 ст. 1186, из которого следует, что к международному частному праву принадлежат и материально-правовые нормы международного договора РФ, подлежащие применению к гражданско-правовым отношениям, осложненным иностранным элементом"7. Однако, как видно из вышеприведенного текста п. 3 ст. 1186 ГК РФ, из него отнюдь не следует чего-либо, что утверждается в только что процитированном пассаже. Напротив, смысл, содержание и название разд. VI ГК РФ дают все основания в целом понимать МЧП России в принципе и преимущественно именно в качестве свода коллизионного права. Хотя в разд. VI, особенно в том, что касается определения правового положения лиц, и наличествуют, как и вообще в гражданских кодексах, отдельные материальные публично-правовые нормы, это само по себе не дает оснований для более чем доктринальной и, на наш взгляд, малоубедительной квалификации МЧП в принципе и целиком в качестве области, "объединяющей материально-правовой и коллизионный способы регулирования"8.

Коллизионный способ, безусловно, лишь вспомогательный: этим способом только определяется применимое право, а действительное по существу дела регулирование осуществляется материально-правовым способом. Конечно, если некое арбитражное или судебное дело вполне завершалось бы лишь определением применимого права или правового положения лиц, это было бы полноценным регулированием. В действительности, однако, такое определение обычно есть лишь начальная стадия регулирования, по существу стадия хотя иногда и необходимая, но не самодостаточная.

С учетом всего сказанного выше представляется, что corpus juridicum МЧП как самостоятельной правовой системы в его "расширенном" понимании четко определить невозможно. Слишком, с одной стороны, фрагментарны и четко неидентифицируемы национальные нормы, которые могут эпизодически регулировать правоотношения с "иностранным элементом", а с другой стороны, не менее фрагментарны и принципиально избирательны для каждого конкретного государства нормы, регулирующие частноправовые отношения в качестве реципированных из разнообразных двусторонних или многосторонних договоров, конвенций.

Исходя из сложившейся правовой традиции в мире, а что касается России, из смысла разд. VI ГК РФ вытекает, что МЧП можно в общем виде трактовать в качестве отрасли (института) национального права, имеющей своим главным предметом регулирование правоприменительных коллизий посредством определения, какой именно из конкурирующих национальных правопорядков подлежит применению к конкретным правоотношениям. Причем в рамках одного и того же рассматриваемого дела часть отношений может регулироваться правом одного государства, а часть - правом другого государства (например, материально-правовое регулирование как таковое и процессуально-правовое регулирование).

Таковы уж, очевидно, свойства и традиции МЧП, что за этим "брендом" скрывается на самом деле право не "международное", а национальное и во многом не "частное", а публичное.

1. По предмету регулирования (ratione materiae). МПП регулирует политические взаимоотношения государств, а МЧП регулирует частноправовые отношения международного характера, прежде всего имущественные, а также неимущественные (например, в области авторского и патентного права).

Отметим в связи с этим, что политические взаимоотношения, во-первых, давно уже приобрели чуть ли не преобладающий экономический характер, свидетельством чему служит возникновение во второй половине XX в. международного экономического (публичного) права. Во-вторых, многие как бы неимущественные международные отношения (в том числе относительно интеллектуальной собственности) имеют также явственно имущественное значение: патенты и авторские права не только продаются и покупаются, но и охраняются, как и иное имущество. А с другой стороны, международное материально-правовое регулирование, к примеру, интеллектуальной собственности во многом не частноправовое, а публично-правовое. Оно касается взаимоотношений, хотя и с участием частных лиц - авторов изобретений, художественных произведений и т.п., однако не столько между собой, но и с государствами, осуществляющими властные функции (устанавливающими правила оформления заявок на изобретения, сроки и условия защиты государствами исключительных прав и т.д.).

Наконец, на наш взгляд, главное: предметом регулирования МЧП следовало бы считать не вообще частноправовые отношения международного характера, но межсистемные правоприменительные коллизии в международных частноправовых отношениях.

2. По субъектам регулируемых отношений (ratione personae). Основными субъектами МПП являются государства, а в МЧП - физические и юридические лица (иногда и государства, что для МЧП нетипично).

Однако и это различие, по-видимому, недостаточно определяющее. Слишком широко и масштабно (во многих случаях и чем дальше, тем больше) государства участвуют в традиционно частноправовых, гражданских отношениях. Достаточно упомянуть государственные концессии, крупные подрядно-строительные проекты, многомиллиардные займы государств у иностранных коммерческих банков, у других государств и у международных учреждений и т.д.

3. По источникам права (ratio legis). В МПП роль основного источника регулирования отношений играет международный договор; в МЧП международные договоры также имеют большое значение, но их правила в одних государствах входят непосредственно в состав правовой системы данной страны, а в других - могут применяться лишь после того, как это будет в определенной форме санкционировано государством.

И в том и в другом случае, на наш взгляд, нет принципиального различия между применением частноправового или публично-правового характера международных договорных (конвенционных) норм в правопорядках конкретных государств. Разница может быть, как справедливо отмечает профессор М.М. Богуславский, в способах, методах рецепции (трансформации) международных договорных норм в национальные правопорядки. Это генеральная или специальная рецепция (конституционная, ратификационная, промульгационная и т.п.).

При этом в качестве конвенционных источников МЧП, в нашем понимании, можно назвать только те международные договоры и их нормы, которые разработаны в рамках Гаагской конференции по МЧП, Римскую конвенцию 1980 г. и подобные акты (см. выше).

Частноправовая сущность действительно МЧП (в понимании его как в основе коллизионного) заключена, на наш взгляд, в принципиальной нормативной установке: свобода (автономия) воли сторон правоотношений в выборе применимого права (в этом частные лица сравниваются, образно говоря, как бы с суверенными государствами). Но на самом деле для частных лиц эта свобода воли ограничена и производна от воли соответствующих государств (для России - ст. 1210 ГК РФ).

Основным "международным" элементом МЧП, очевидно, можно условно признать метод, предусматривающий потенциальное применение иностранного права в судах и арбитражах данного государства.

В итоге основное, принципиальное отличие МЧП от МПП можно усматривать в том, что МЧП - по сути национальное (иногда включая и реципированные международные нормы) и источник его - индивидуальная нормообразующая (включая рецепционную) суверенная государственная воля того или иного государства. Источник же МПП - коллективно согласованная воля всех или некоторых государств.

Другое существенное отличие заключается в предмете регулирования. Предмет регулирования МПП ограничен межгосударственным характером любых отношений. Предмет же регулируемых отношений МЧП в смысле права в объективном смысле - преимущественно регулирование коллизий в отношении применимого национального права и применимой юрисдикции в частных правоотношениях любых субъектов права, участвующих в таких отношениях.

Наконец, наиболее, пожалуй, наглядным отличием может служить процессуальный метод разрешения возможных споров, возникающих в рамках соответствующих правоотношений. В МПП это всегда международно-правовые процессуальные средства (международные переговоры, согласительные процедуры, международные суды и арбитражи и т.п.). Для МЧП (как и вообще для частного права) - это гражданско-правовые процессуальные средства в рамках того или иного национального правопорядка или на базе нескольких особых международно согласованных процедур для споров по так называемым "диагональным" отношениям: между государствами и иностранными частными лицами (Вашингтонская конвенция 1965 г. и др.).

Таким образом, так называемое МЧП по существу - не "международное" и во многом не "частное". Наиболее кратко: это преимущественно противоколлизионное право.

Государства имеют между тем в своих национальных правовых системах особые правовые отрасли (подотрасли, институты), традиционно называемые именно "МЧП" и имеющие своим доминантным, общепризнаваемым предметом регулирования - межсистемные правоприменительные коллизии в транснациональных отношениях. Соответственно, corpus juridicum таких отраслей содержит в основном так называемые коллизионные нормы, имеющие целью определение права (правопорядка), подлежащего применению к соответствующим правовым отношениям.

Источниками в формально-юридическом смысле нормативного состава национального МЧП служат традиционно прежде всего коллизионного характера нормы, содержащиеся в национальных ГК, в специальных законах о МЧП, а также, возможно, в иных национальных правовых актах о трудовых, семейных, транспортных и подобных отношениях.

В corpus juridicum национального МЧП отдельных стран могут включаться также и нормы, реципированные из международных конвенций, разработанных в рамках Гаагской конференции по МЧП (см. выше), из Римской конвенции 1980 г., из иных подобных международных актов.

Правовые нормы, реципируемые в национальные правовые системы из международных договоров (конвенций) унификационного характера о частном праве - обыкновенно, на наш взгляд, некорректно именуемых "конвенциями МЧП" (например, Венская конвенция 1980 г. и другие подобные ей конвенции) - по своей сути нацелены отнюдь не на унификацию национальных отраслей или норм МЧП, а на унификацию материально-правовых норм тех или иных конкретных национальных правовых, прежде всего гражданско-правовых институтов.

Такого рода конвенции, как впрочем и любые иные международные договоры и их нормы, не имеют ipso jure так называемого прямого действия в национальных правопорядках договаривающихся, а тем более третьих государств. Чтобы обрести правовую силу в том или ином государстве, не нарушая его государственного суверенитета, соответствующие договорные условия непременно должны быть - ante factum или post factum - реципированы посредством внутринациональной конституционной, ратификации международным гражданским процессом, являющимся частью отрасли публичного права - гражданского процесса.

Применяемые в результате использования, в частности, коллизионного метода конкретные внутринациональные (включая реципированные из международных договоров) материально-правовые нормы, обыкновенно рассматриваемые в советской и в российской постсоветской доктрине в качестве регулирующих отношения с "иностранным элементом", не могут формально-юридически включаться в corpus juridicum национального МЧП как такового.

Включение такого рода норм в МЧП выходило бы за рамки предмета его регулирования и означало бы стирание граней между подлинным МЧП и гражданским, семейным правом и другими отраслями права. Поэтому задействованные в правоотношениях с "иностранным элементом" материально-правовые нормы гражданского, семейного и других отраслей права следует трактовать в качестве того, чем они формально и являются, т.е. нормами именно этих отраслей. Кроме, разумеется, случаев, когда отдельные нормы соответствующих отраслей служат определению подлежащего применению права.

В прикладных интересах непрерывно-последовательного правового обеспечения рассмотрения (в судах, арбитражах, в научно-учебных целях) конкретных отношений с так называемым иностранным элементом (начиная при необходимости с коллизионного определения применимого материального права и с обычно следующего за этим без перерыва перехода к использованию самого этого права) еще Л.А. Лунц предложил изучение такого рода реальных отношений в рамках особой отрасли правоведения.

Однако доктринальное развитие в СССР пошло в направлении выделения самостоятельной умозрительной отрасли права в виде расширенно понимаемого МЧП, включающего не только нормы в основном коллизионного характера, но и любые нормы, применяемые к отношениям с так называемым иностранным элементом.

Ныне представляется назревшим исходя из понимания МЧП в действующем ГК РФ, а также с учетом зарубежной практики признать, прежде всего в теории права, сосуществование и различие двух феноменов: с одной стороны, собственно МЧП в качестве отрасли национального права, регулирующей в основе своей международные юрисдикционные коллизии и, с другой стороны, отрасль правоведения, которую предлагаем определить как науку о транснациональных частноправовых отношениях во всем их многообразии.

Задание 2

Гражданин Кубы обратился в Агаповский районный суд с иском о признании права собственности на дом в поселке Агаповка. Судья отложил разбирательство дела, мотивируя это тем, что согласно Кубинский законам граждане не вправе иметь жилые помещения на праве собственности, а, следовательно, российскому гражданину было бы отказано в Кубинском суде в иске о признание права собственности. Также судья заявил, что ему необходимо ознакомиться с соответствующими положениями Кубинского права.

Прав ли судья?

Согласно ст. 1205 ГК РФ право собственности и иные вещные права на недвижимое и движимое имущество определяются по праву страны, где это имущество находится.

Таким образом, в данном случае судья должен был рассмотреть исковое заявление о признании права собственности на дом в поселке Агаповка.

Список использованной литературы

1. Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12.12.1993) (с учетом поправок, внесенных Законами РФ о поправках к Конституции РФ от 30.12.2008 № 6-ФКЗ, от 30.12.2008 № 7-ФКЗ, от 05.02.2014 № 2-ФКЗ) // Собрание законодательства Российской Федерации. 2014. № 9. Ст. 851.

2. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть третья) от 26.11.2001 № 146-ФЗ (в ред. от 28.12.2013 № 446 - ФЗ) // Собрание законодательства Российской Федерации. 2001. № 49. Ст. 4552; 2013. № 52 (часть I). Ст. 7011.

3. Богуславский М.М. Международное частное право. 5-е изд. М., 2005.

4. Комментарий к части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации / Под ред. А.Л. Маковского, Е.А. Суханова. М., 2012.

5. Лунц Л.А. Курс международного частного права. Т. 1. М., 2012.

6. Международное частное право / Под общ. ред. Г.В. Петровой. М., 2011.

7. Постатейный комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, частям первой, второй, третьей. М., 2012 (ст. 1186).

Оглавление